Теория разбитых окон

Оригинал взят у mamonino в Теория разбитых окон

С удивлением обнаружил, что множество людей не слыхали про эту весьма интересную теорию:



В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рисковано ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.

Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:

«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».

Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.

Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.

Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?

( Дальше интереснее... )

Андрей Громов: Поглотители - Сноб

Андрей Громов: Поглотители - Сноб

Впервые об Александре Волкове я услышал в конце 90-х. Знакомый журналист, специализирующийся на экономике, с большим воодушевлением рассказывал о компании «Минфин», легендарных рейдерах, которые без административного ресурса, пользуясь исключительно экономическими и правовыми рычагами, захватывали или защищали от захвата самые разнообразные активы. Собеседник мой особенно напирал на то, как лихо они создавали проблемы великим мира сего. На рейдерских сайтах, где кучкуются в основном те, кто занимался этой веселой деятельностью в девяностых – начале двухтысячных, до сих пор признается первенство «Минфина» – группы интеллектуалов во главе с Александром Волковым.

Потом, спустя несколько лет, имя Волкова стало часто возникать уже немного в другом контексте. Во-первых, о нем заговорили как о серьезном и авторитетном аналитике, «который понимает, как все устроено». А во-вторых, как об авторе концепции «операторов и оперов». Когда Александр Николаевич Привалов, человек, буквально символизирующий собой трезвость суждений и рациональность мировосприятия, начал объяснять мне про «операторов», которые всем управляли, и их конфликт с «операми», которые теперь всем управляют, поминутно ссылаясь на Волкова, я был сильно озадачен. Чего-чего, а конспирологии я от Привалова явно не ожидал. Как и от других солидных, тертых и осведомленных людей, от которых впоследствии доводилось слышать об этих самых «операх» и «операторах». Эти странности я списывал тогда исключительно на авторитет Волкова как аналитика.

( Read more... )

Экзерсисы

Экзерсисы. Есть вполне русский аналог этого слова – «упражнение». Но русский язык настолько жаден до чужих слов, что тут же легко включает их в свой корпус, добавляя им мимодумно вполне отличные оттенки.

Экзерсис – не просто упражнение, но именно школярское упражнение, часто неумное, вполне не профессиональное, но служащее как раз для обретения профессионализма; надоедливое для окружающих, но, несомненно, полезное самому школяру: представим юного скрипача, до остервенения терзающего свой ни в чем неповинный инструмент и столь же неповинных окружающих – это именно экзерсисы, а не упражнения, и русский язык отменно наделил именно этим нюансом иностранное слово.

Аналогично и я как невинный школяр иной раз позволяю себе экзерсисы со словом: меня интересует не смысл послания (точнее, смысл интересует не в первую очередь), а форма – формальные игры со словом, размером, ритмом, рифмой, созвучием – насколько вообще результат еще остается стихом, не возникнет ли из формального эксперимента новый или забытый, но существовавший ранее смысл, не спадет ли шелуха, окутавшая первоначальные смыслы слов.

Иногда это занимает у меня несколько минут, если дело идет об интересной рифме, созвучии; иногда я могу шлифовать стих (или тему) несколько недель, пока не сочту, что игрушку можно/нужно бросить – то ли потому, что больше из нее ничего выжать не удается, то ли потому (реже!), что желаемый эффект достигнут (или, по крайней мере, случилось приблизиться к нему).
Так что экзерсисы – это не полновесные стихи, задумываемые чтобы передать смысл, мысль (оставим вопрос – удачно или нет) в послании, а эксперименты с формой. Эксперимент часто убивает собственно послание: оно становится затрудненным (излишне усложненным). Но с точки зрения формы это иногда выглядит забавным.

Я думаю, многие и до меня занимались аналогичными экспериментами: о некоторых мне известно, но специальные изыскания в этой области я не проводил и вряд ли уделю им время: чтение мне наскучило, да и зрение не способствует. А потому милее развлечься самому, чем отыскивать первоисточник экзерсисов – предоставляю сие профессионалам, оставаясь вполне дилетантом. Откуда следует, что нарочно чужими вариациями я не занимался: если кто-то делал нечто подобное до меня – я рад, что он тоже обратил внимание, и отдаю ему приоритет.